– Ты какого мнения об Орлове? – словно невзначай спросил он.

– Отличный командир. Несколько резковат, правда, и чиновников не уважает! – ответил Святой. – Я с ним нашел общий язык.

– Коммуникабельность – незаменимое качество в нашем деле! – назидательно произнес Штирлиц новой формации, выпятив по-верблюжьи нижнюю губу. – Ты меня информируй о настроениях в батальоне, различных высказываниях… Держи руку на пульсе событий!

Подполковник вербовал Святого нагло, не маскируясь словами о долге и присяге.

Святой счел нужным принять правила игры и столь же прямо ответил:

– Стукачом не был и становиться им не собираюсь. Поищите другого! Но в моем взводе народ несознательный…

– То есть? – Брови Гоблина взметнулись вверх.

– За такое предложение могут врезать! Спецназовцы, что с них взять! Парни грубые, неотесанные. Дисбата не боятся!

Из БРДМ высунулась физиономия Серегина. Солдат сдвинул шлемофон на затылок, чтобы не упустить ни одного слова.

– Скройся! – цыкнул на чрезмерно любопытного подчиненного старлей. – Простите, товарищ подполковник, мне неприятно с вами разговаривать.

Гоблин разочарованно вздохнул:

– В армии, старший лейтенант, ты себе карьеры не сделаешь. Я тебе обещаю…

– Орлова тоже в черные списки внесли?

– Внес! – нагло подтвердил подполковник.

– Спасибо! – бесстрастно поблагодарил Святой.

Брови подполковника вновь взметнулись вверх и сошлись у переносицы в одной точке.

– Спасибо, что внесли меня в почетный список, – пояснил старлей, видя недоумение подполковника. – Скоро все офицеры десантно-штурмового батальона окажутся там. Я предупрежу: пусть подходят, записываются!

К машине широкими шагами двигался Виноградов. Он время от времени отхлебывал из фляжки, с бульканьем прополаскивал горло и что-то напевал, как оперный тенор перед концертом. Не доходя нескольких метров до машины, он закрутил фляжку и спрятал ее за спину.

– Задачу ставите? – обратился майор к Гоблину.

У того затрепетали ноздри.

– Не принюхивайтесь, – грубо одернул подозрительного гэрэушника Виноградов. – Компот пью! Жена сварила. Как раз кастрюлю сняла с газа перед приходом посыльного. Очень от тошноты помогает! – Майор был не в духе. – Антиалкогольная кампания продолжается?

– Бешеные вы все здесь! – в сердцах бросил подполковник и побрел вдоль выстроившейся колонны.

Командир роты посмотрел ему вслед:

– Странный тип. Вечно сморщенный, точно под носом кусок дерьма!

– Вербовал меня, – равнодушно сказал Святой. – Стучать на Орлова и офицеров батальона предлагал!

– Да ну? А ты?

– Пообещал приносить доносы в розовых конвертиках на серебряном подносе!

– Молоток! – обрадовался майор. – Я и от себя добавлять буду. Можно? Во-первых, пусть засунет свой шнобель ко мне… Я ему… – Виноградов понес такую виртуозную похабщину, от которой проступила краска даже у Рогожина, которого никак нельзя было назвать кисейной барышней.

В БРДМ зашелся смехом Колька Серегин.

– Подслушал, сморчок! – улыбнулся Святой.

– Пусть повеселятся парни! – произнес довольный командир роты. Казалось, он вот-вот раскланяется и начнет раздавать автографы. – Эй, Колян, не очень там… Штаны стирать придется, а с водой здесь туго!

– Не могу, товарищ майор! – высунулся раскрасневшийся солдат. – И вправду в штаны наделаю!

– Беги в кусты, пока есть время! – хохотал Виноградов.

– По машинам! – пронеслось вдоль колонны. – Приготовиться к движению!

Расчехленные стволы грозно уткнулись в густо-синее южное небо.

Святой поднес к губам эбонитовый кружок ларингофона.

– Первый, поехали?

– Давай, Рогожин, газуй! – звучал искаженный помехами голос комбата.

Батальон покидал территорию закрытого военного аэродрома…

– Предельное внимание! Въезжаем в город! Предельное внимание! – вышел на связь подполковник Орлов. – Рогожин, засекай участки, наиболее уязвимые для нас. Возможно нападение на колонну!

– Первый, все понял! Пока все нормально! – Святой не отрывался от триплексов.

Город был пустынен и молчалив. Проезжая окраины, старлей видел сгоревшие дома, завалы из бревен, перекрывавшие выход на улицы.

– Продвигайся к пединституту! – приказывал командир батальона.

Его корректировал подполковник-гэрэушник:

– Площадь прошел?

– Да…

– Сворачивай налево!

В переговоры врывался Орлов:

– Седьмой, почему отстал? Дистанцию сохранять! Не растягиваться!

Колонна БРДМ десантно-штурмового батальона – зрелище устрашающее. Вереница бронированных машин с включенными подфарниками, рыскающими башнями с чернеющими стволами пулеметов, горящими красными хвостовыми огнями привлекала внимание горожан. То в одном, то в другом окне появлялось бледное лицо. Люди с надеждой смотрели на грозные машины, в которых сидели – нет, не советские, русские воины.

Погромы в городе длились уже два дня. Боевики «Ош аймагы» спровоцировали толпу на то, чтобы жечь дома узбеков и турок-месхетинцев. Юнцы орали националистические лозунги, мерзавцы попрактичнее грабили, садисты измывались над жертвами…

Центр был почти не тронут. Но улицы окраин превратились в сплошные пепелища и братские могилы.

– Товарищ старший лейтенант! Читали на доме? – спросил Серегин срывающимся от волнения голосом. Он вел БРДМ, изучая дорогу через приоткрытый смотровой люк.

– Ругань какая-нибудь? – скептически усмехнулся Святой.

– Не-а… – протянул Николай. – «Солдаты, миленькие, спасите нас…» Мелом написано, товарищ старший лейтенант!

– На дорогу смотри, Серегин! Поворот не пропусти…

– Мамочка родная!.. – запричитал спецназовец. – Озверели люди.

У здания пединститута головной БРДМ остановился. Подтягивались и остальные, заполняя пространство дымом отработанной солярки.

Невесть откуда вынырнули солдаты с красными погонами внутренних войск. Небритый офицер в замусоленном кителе, перетянутом портупеей, с открытой кобурой и болтающейся на ремне переносной рацией постучал по броне:

– Привет, десантура!

Святой выглянул наружу:

– Здорово!

– Подкрепление прибыло? – устало спросил офицер. Он исподлобья рассматривал Святого. – Поздновато! Курить есть?

– Держите, товарищ капитан! – Вездесущий Серегин подал смятую пачку «Примы».

– Елки-палки! – огорчился вэвэшник. – Поломал все сигареты! Одна труха. Ничего, сейчас самокруточку заделаем! Егоров, принеси листовок!